Посещения: 1663

  5 / 1
ПлохоЛучший 

Обзор

Автор usit

А.Н.РАДИЩЕВ

СОКРАЩЕННОЕ ПОВЕСТВОВАНИЕ
О ПРИОБРЕТЕНИИ СИБИРИ

Александр Николаевич Радищев (1749-1802) более всего нам известен как автор книги "Путешествие из Петербурга в Москву" (1790), за которую Радищев был сослан в Сибирь в Илимский острог и был возвращен в Петербург (1797) только после смерти Екатерины II. Перу Радищева принадлежит также ряд философских и исторических сочинений, среди них и предлагаемое Вашему вниманию "Повествование...", которое было написано во время пребывания Радищева в Сибири (более точное время написания и публикации мне, к сожалению, неизвестно). При подготовке "Повествования ..." А.Н.Радищев использовал фактический материал, содержащийся в первом томе "Истории Сибири" Г.Миллера, вышедшем в 1750 году. [Прим. Шишкина С.П.].

Сибирь известна была россиянам задолго прежде предпринятого в оную похода Ермаком Тимофеевичем. В то время, как потомки Чингисовы, царствуя и Датша-Кипчаке (что российские летописи называют Золотою Ордою), владычество свое простерли на разделенную Россию на уделы, Новгород, отделенный от Западныя России лесами, горами и болотами, избег татарского ига*. Не отторгаяся вовсе от России, он имел своих князей, бояр, особое гражданское правление. Если вероятно, что тороговое его сообщение с Гамбургом и Любеком и вступление его в Ганзейский союз** распространило в нем лучшие понятия о гражданской вольности или же возбудило в жителях Нового города желание приобретения оной, если степенной посадник*** был сделан в подражание бюргермейстерам ганзейских городов, то вечевый колокол, палладиум вольности новгородской, и собрание народа, об общих нуждах судящего, кажется быть нечто в России древнее и роду славянскому сосущественно с того, может быть, даже времени: одно — как славяне начали жить в городах, другое — когда христианский закон перенесен в Россию и при церквах колокола возвешены.

* Хотя Новгород и не был подвергнут разгрому во время нашествия Батыя, золотоордынского ига ему избежать не удалось.
** Ганзейский союз - торговый союз северонемецких городов во главе с Любеком, существовавший в XIV-XVI веках, вел широкую торговлю с Новгородом.
*** Cтепенной посадник - глава исполнительной власти в Новгородской феодальной республике.

Укрепляясь в вольности, расширяя свою торговлю, Новгород распространил свое владычество на все северные страны России, куда власть татарская не досязала. Пятина Обонежская заключала в себе земли, в окрестности Северныя Двины лежащие, и смежна была Великой Пермии* или земле Зырянской.
Чердынь, если не была столицею оной земли, была по крайней мере главный оныя торговый город. Хотя он не принадлежал царям ордынским, но они торговлю, в оном производимую, не стесняли. Не токмо произведения царства Датши-Кипчака отвозилися туда на обмен, но персияне и индейцы, приходя в устье Волги, всплывали на малых судах до Чердыня. Новогородцы, близкие соседи Чердыни, привозили, вероятно, товары, получаемые ими из городов ганзейских. На обмен тем и другим Чердынь давала мягкую рухлядь**, не токмо добываемую в области Зырянской, но и получаемую из Сибири, в чем, по положению сего города в смежности Уральского хребта, сомнения быть не может.

* Великая Пермь - район верховья Камы и Приуралья, заселенный коми-пермяками. Автор в это понятие включает и Малую Пермь (Вычегодско-Вымскую землю), населенную коми-зырянами.
** Мягкая рухлядь - меха.

Когда же, с проповеданием в Зырянской земле христианского закона, власть великих князей Московских и Владимирских начала в оную проникать и утверждаться, то вероятно, что новгородцы сообщения свои с Чердынью усугубили, по той естественной причине, что одинаковое исповедание водворяет собратство даже между чужестранцами.
По расслаблении царства Ордынского, вероятно, торговля города Чердыни великой претерпела ущерб; и когда российские селения в Великой Пермии стали размножаться, то и торг, производимый россиянами в сей земле, долженствовал приять другой вид. Сибирь тогда более стала им известна, но токмо северныя оныя часть.
Простое соседство народов нередко вражду между ими возрождает, но она бывает неизбежною, если один из соседей оказывает мысль властвования и присвоения. Тогда-то возрождаются ненависти народные, которые и по совершенном покорении слабейшего по исчезают: ибо иго чужестранца тягчит паче домашнего, в таком положении находилися россияне в отношении других народов, в соседстве которых они жительствовали. Пермь покорена не без сопротивления; но глас убеждающего исповедания, глас убеждения, употребленный св. Стефаном* на приведение пермских жителей в закон христианский, обратился в глас велительный: ибо убеждение действует часто сильнее, нежели самая сила.
Вогуличи**, жительствовавшие но обеим стронам Югорского хребта, что мы Уральскими, а древние Рифейскими горами называют, вогуличи менее других терпеливо смотреть могли на укоренившихся в Пермии россиян; по той естественной причине, что, будучи ближайшие к пределам Пермии, жребий порабощения им предлежал первее. Собираяся во множестве, они обеспокоивали почасту селящихся в Пермии poccиян и нередко разоряли новые их селитьбы.

* Стефан (Пермский) - монах-миссионер, проповедник христианства у коми во 2-й половине XIV века; создатель "пермской азбуки" и письменности на языке коми, не получившей широкого распространения; его деятельность способствовала включению Малой Перми в орбиту влияния Москвы.
** Вогуличи - предки современных манси. Ряд мансийских княжеств, самым значительным из которых было Пелымское, известны с середины XV века.

В начале пришествия россиян в Великую Пермию российские великие князья малое могли давать подкрепление устремляющимся на властвование своим подданным: ибо, заметить то мимоходом, что присоединение Сибири к российскому владению был плод усилия частных людей, корыстолюбием вождаемых. Сие не на одного Ермака с его товарищами относиться долженствует, но на всех участвовавших в произведенных после его завоеваниях Сибири, даже до самыя Америки. Но здесь имеем случай отдать справедливость народному характеру. Твердость в предприятиях, неутомимость в исполнении суть качества, отличающие народ российский. И если бы место было здесь на рассуждение, то бы показать можно было, что предприимчивость и ненарушимость в последовании предпринятого есть и была первою причиною к успехам россиян: ибо при самой тяготе ига чужестранного сии качества в них не воздремали. О народ, к величию и славе рожденный, если они обращены в тебе будут на снискание всего того, что соделать может блаженство общественное!
Великий князь Иван Васильевич, первый положивший основание к последственному величию России, восхотел воздержать беспокойство вогуличей, а более того побуждаемый, может быть, желанием присвоения новых областей, приведением под державу свою живущих по берегам Ледовитого моря народов, известных под именем самояди или самоедов, отправил в 1499 году в Югорскую землю довольное войско* под предводительством двух воевод, или начальников. Успех оных был сходствующ с образом тогдашнего образа воевания. Степенные книги** говорят: многие городки взяты, много людей побито, а князья их иа Москву приведены. Сей поход, вероятно, был поводом к предпринятому после того через два года другому походу (или же сей был продолжением токмо первого), под предводительством тех же воевод. Войско, с ними отправленное, состояло из живших в соседстве Югории ратных людей, по той естественной причине, что, будучи более о состоянии сея земли известны, побуждения их к воеванию ее могли быть тем вящщее***, чем лучше знали они, что войною сею приобрести могли. В сей раз российские войска доходили до Оби реки, около тех мест, где ныне стоит Березов. Но как не видно, чтобы тогда намерены были удержать сию землю под своею державою, то россияне возвратилися совсем из Сибири с добычею и пленниками.

* Поход "лыжной рати" (более 4 тыс. человек) во главе с Семеном Курбским, Петром Ушатым и Василием Гавриловым с Печоры в низовья Оби состоялся зимой 1499-1500 года. Но это был не превый поход в Зауралье (в Югорскую землю) при Иване III. Еще в 1465 году туда ходил отряд во главе с Василием Скрябой. В 1483 году в Югру была послана рать под начальством Федора Курбского и Ивана Салтыка-Травина: по Тавде, Тоболу, Иртышу и Оби (т.е. через земли Сибирского ханства). В результате этих походов угорские князья низовий Иртыша и Оби признали власть московского князя и обязались платить дань.
** Степенная книга - историческое сочинение летописного характера, составленное в середине XVI в.
*** Вящщие - бо'льшие

Каковы были сношения России с Сибирью с того времени, неизвестно до 1557 года: но из древней одной грамматы, писанной в сем году, а паче из Степенной книги под сим же годом, видно, что некоторые сибирские земли были уже подвластны России: ибо от царя Ивана Васильевича посланы туда были разные люди для получения дани, состоящей в соболях. А хотя сибирский князь Едигер тогда же побежден бухарским ханом Кучумом*, который завладел всеми землями по течению Иртыша и впадающих в него рек лежащими, и Сибирь пребывала еще России неподвластною.

* Едигер - последний представитель местной династии, стоявшей во главе Сибирского ханства. В 1555 году он, расчитывая на помощь в борьбе с бухарскими Шейбанидами, обратился в Москву с просьбой о принятии в подданство и обязался платить дань. Кучум - представитель бухарской династии Шейбанидов; в 1563 году, свергнув Едигера, захватил власть в Сибирском ханстве, что привело к ликвидации вассальной зависимости этого ханства от России.

Таковые сношения с Сибирью подали россиянам о сей земле высокие мысли, а особливо с того времени, как знатный житель Соли Вычегодской Аника Строганов завел весьма прибыльную с Сибирью торговлю.
С вольностью Новагорода рушилась его обширная торговля, и многие из богатых его жителей, избегая утеснения новыя власти, удалилися в те страны, где прежде имели свои торговые обращения; между таковыми был отец или дед Аники Строганова. От Новагорода переселились они к Соли Вычегодской*, где завели или имели уже прежде соляные варницы. Аника получал мягкую рухлядь из Сибири чрез тамошних жителей или чрез соседствующих с ними. Но желая торговать с сибирскими народами непосредственно, отправил за Камень, то есть за Уральские горы, в сопровождении тамошних жителей некоторое число своих людей и прикащиков, дабы достоверно узнать о состоянии Зауральских земель, о тамошнем торге и для заведения лучшего с жителями знакомства и сообщения. Предприятие его было удачно. Ознакомясь с Сибирью даже до Оби, он посылал туда мелочные и малоценные товары и получал на обмен дорогие.

* Родословная легенда о происхождении Строгановых от новгородских бояр сложилась в их роду во 2-й половине XVII века, когда он породнились с княжескими и боярскими фамилиями. На самом деле они происходят от разбогатевших поморских крестьян.

Строганов не один участвовал в сем прибыльном торге; но все другие, пользовавшиеся в оном, скрывали оного богатые прибытки. Неудивительно! те, кои были переселенцы новогородские, боялися поистине, чтобы не постигла их равная участь с их собратиею (ибо тогда уже царствовал Иоанн Грозный); другие же избегали пошлины и десятины и всего того, что, поселяя в гражданах недоверчивость к правительству, к обманам и вероломству их поощряет. Напротив того, Строганов оные возвышал, и, имея намерения сделать вящшие в Сибири приобретения и избегнуть подозрения и налогов, он отправился в Москву и царю объявил, сколь Сибирь изобиловала драгоценною мягкою рухлядью и, обольщая его, сколь для казны его будет прибыльно, когда россияне, проникнув в Сибирь, дань ему принесут от тамошних народов драгоценною мягкою рухлядью. Таковые слова тем еще царю благоприятнее были, что Строганов просил дозволения поселиться в ближайшей к Уральскому хребту земле, наполнить ее людьми, завести земледелие, снабдить их огнестрельным оружием для защиты и держать для обороны военных людей. Все сие обещался устроить своим иждивением, прося в воздаяние за то пустые земли по Каме и Чусовой. Царь Иоанн охотно на все сие согласился и дал о владении Камских земель Строгановым грамматы. Сии грамматы достопамятны тем, что они даны:


1. на земли, России не принадлежащие, сперва по Каме и Чусовой, потом по Тоболу, Иртышу и даже Оби, так, как давали грамматы на Америку и пр.


2. Что Строгановы избавлены были со всеми их людьми не токмо от всяких податей на тридцать лет, но от начальства государевых наместников и их тиунов, даже и в проезды их от Соли Вычегодской чрез Пермь, а если кто на них в чем мог иметь жалобу, тот долженствавал просить царя на Москве; что Строгановы своих слобожан могут судить сами.


3. Видно также, что истинное намерение Строгановых, поселяяся в сей новой земле, была звериная ловля: ибо пермичам запрещается в строгановские ухожеи, что и поныне в Сибири значит место, где ставят ловительные орудия на зверей.


4. Видно, что надеялися находить руды разные в горах Уральских: ибо железную разрабатывать дозволяется, а прочие делать токмо для опытов, дозволяя то всяким людям с платежом в казну оброка.


5. Приказывается, набирая войско, ходить войной на сибирского хана и в дань приводить.

Снабженные толикими преимуществами, Строгановы прилагали возможные старания к устроению пожалованной им области. Завели крепости для обороны и защиты, земледелие, соляные варницы, звериные промыслы, а впоследствии и железные заводы, и ничего не проронили, от чего бы им могла быть польза. Страна сия стала по малу населяться всеми, ищущими прибытка, убегающими угнетения или укрывающимися за сделанные преступления от должный казни: ибо, хотя Строгановым запрещено было принимать записных и тяглых людей* и всяких преступников; но невероятно, чтобы они всегда могли различать приходящих к ним на поселение, или же, чтобы правосудие могло преследовать преступника в пустыни сибирские, а тем паче, когда Строгановых в том была польза, чтоб у них было более народа. Оно так и было: ибо двести лет спустя видели при ревизиях, что строгановские деревни в Уральских горах содержали в себе более ста тысяч душ мужеска пола. А если бы в скором потом времени путь в Сибирь не открылся и тем самым строгановские преимущества не умалились, то селения их размножились бы до невероятности. С распространением гражданского правления в сих странах Строгановы все преимущества свои потеряли. Правильно ли что или неправильно, остается вопросом закономудрственным, к обыкновенным правилам по принадлежащим.

* Записные люди -люди, находившиеся в личной зависимости от кого-либо; тяглые люди - посадские люди и крестьяне, обложенные государственными податями и повинностями ("тяглом").

Таким образом россияне приближалися мало помалу к Сибири, вытесняя древних жителей из их жилищ, доколе завоеванием всей земли они их совсем не поработили. Но слава первого завоевания не на россиян сообственно отразиться долженствует, а на донских козаков. Хотя они ныне все принаддежат к России, хотя и тогдашние были большею частию российского происхождения, однако в то время они составляли особые воин- ские общества, России неподвластные.
Козак на татарском языке значит воина, или вообще человека, от добычи пропитание имеющего. На российском говорят по просторечию про кого-либо: вольный козак, кто живет в независимости. Козаком в деревнях и ныне называют из платы служащего работника. И действительно, козаки в прежние времена были военные люди, снискивающие свое пропитание грабежом и добычею или наймом в воинстве.
В то время, как Россия избавилась от ига татарского, вероятно, донские козаки общества не составляли но, разъезжая ватагами, состоявшими из разных людей, грабили кого можно было. Наблюдалися ли тогда между ими какие-либо положения и правила, неизвестно, и история их не сохранила; но всех живущих таким образом первое качество есть смелость и добродетель, если она между разбойниками быть может, верность к своему братству.
По разорении Казани и покорении Астрахани державе Российской река Волга стала одно из главнейших сообщений, чрез которыя разные области России между собою производят торг. Если уже народы, за Каспийским морем живущие, не посещали более Чердыня, но связь их торговая с Астрахaнью, а может быть и с Казанью, не прерывалася. Царь Иоанн, присвояя упомянутые города, желал сохранить их торговлю, ведая, сколь прибыльна она бывает для казны государевой, которая под видом общия пользы берет участие во всех частных прибытках. Неизвестно, сколь велики были обороты торга, по Волге производимого, но то известно, что донские козаки разграбляли едущих по Волге. Для живущих войною и грабежом все было равно, на кого падет жребий быть разграбленну. Купеческие клади, так называемые персидские и бухарские посланники, царская казна, все одной были подвержены участи: и если в том была обида (преступлением неможно назвать насильства одного народа, другому неподвластного), то все равно, кто бы ограблен ни был. Сохранность и тишина общественные нарушалися, и стерегущий их обязан был оные восстановить.
Вследствие сего царь Иоанн отрядил против донских козаков знатное число войска под предводительством стольника Мурашкина, которой, преследуя козаков, разбивал их, если сражаться с ним отваживались, а всех попадавшихся в полон или как-либо захваченных казнил смертию, по довольном розыске, прибавляет история. Таким-то образом усилившейся Иоанн почитал бунтовщиками всех россианом единоплеменных, буде они самовластию его не покорялися.
Козаки, в ужас приведенные, старалися избегать предстоящего им жребия. Между таковыми, скрывающимися от мщения российских войск, находился атаман, или предводитель, партии донских козаков именем Ермолай, по просторечию Ермак Тимофеев. Преследуемый войсками Мурашкина, Ермак с товарищами своими из Волги вошел в Каму и плыл вверх оныя, сперва без всякого другого, может быть, намерения, как скрыться от мщения российского самодержца.
Дошед до строгановских селений, неизвестно по какой причине, Ермак, имея с собою от 6 до 7000 человек войска* и, вероятно, во всем нужном недостаток, не напал на оные.

* На самом деле в отряде Ермака было примерно 500 человек.

Или же, наскучив грабительством и разбойничеством, он, не входя еще и Каму, помышлял о предприятии похода в Сибирь; или же грабительства козаков простиралися на всех других, опричь единоверцов их. И сие мнение также имеет правдоподобие, потому что: 1, летописцы говорят, что козаки грабили купеческие караваны, в Россию приходившие из Персии и Бухарии; 2, что они грабили послов, к царю посылаемых; 3, что они грабили царскую казну. Но караваны сии состояли из иностранцев, из магометан, по послы были не христиане; но казну царскую везли разве из Астрахани, может быть, также иноверцы. Сколь бы ни ослабло где мнение народное, но при случаях оно является во всей своей силе; и потому мы видим, что в России в глазах черни тот, кто не творит знамение креста и не содержит постов, хотя бы он и не магометанин был, почитается неверным босурманом, наровне почти со скотиною. Сие мнение подкрепится и тем, что Ермак и его товарищи были очень набожны. Правда и то, что всякое бесчеловечие, неправда, вероломство, зверство, всякие пороки и неистовства с набожностию сопрягаются, и уголовные в России судопроизводства многочисленные содержат доказательства, что в прежние времена простолюдины в России меньшим прегрешением почитали отнять у человека жизнь, нежели есть в посты мясо, и были примеры, что убийца злодеяние свое начинал знамением креста.
Какие бы побуждения Ермак на то ни имел, он нимало не обеспокоил строгановских селитьб, и был для того принят Максимом Строгановым дружелюбно и снабжен съестными и воинскими припасами* для предприятия похода в Сибирь. Не входит в расположение нашего слова и то, что первый Ермаков поход был неудачен тем, что oн ошибся в своем пути**; ни то, сколько ему в продолжении его похода преодолеть надлежало трудностей и препятствий. По нашему мнению, много способствовало Ермаку к завоеванию царства Кучумова 1, то, что он имел огнестрельное оружие; 2, что хан Кучум был не истинный владелец Сибири, но пришлец и завоеватель, а потому опричь пришедших с ним, подвластные ему повиновалися из одной только боязни, как то бывает всегда в завоеванных землях; следовательно, порабощенным народам, а паче сибирским, которые платят дань или ясак, все равно было платить оный Ермаку, царю Российскому или хану Кучуму. Но сколь ни благоприятствовали обстоятельства Ермаку в его завоеваниях, надлежит справедливость отдать ему и его товарищам, что неустрашимость, расторопность, твердость в преследовании предпринятого намерения были им свойственные качества; что Ермак, избранный единожды верховным начальником своею собратиею, умел над ними удержать свою власть во всех противных и неприязненных ему случаях: ибо, если нужно всегда утвержденное и наследованное мнение, чтобы владычествовать над множеством, то нужно величие духа или же изящность почитаемого какого-либо качества, чтобы уметь повелевать своею собратиею. Ермак имел первое и многие из тех свойств, которые нужны воинскому вождю, а паче вождю непорабощенных воинов.

* А.Н.Радищев отводит Строгановым роль не более чем кредиторов казачьего отряда, а не организаторов экспедиции; инициатива похода принадлежит самим казакам. Эта версия нашла отражение в Ремезовской летописи и некоторых других источниках.
** Видимо, А.Н.Радищев имеет в виду рассказ из Кунгурской летописи или иное местное предание о том, казаки, отправившись в Сибирь и плывя вверх по Чусовой, "обмишенилися", свернули по ошибке на реку Сылву и вынуждены были там зазимовать. Некоторые историки считают это сообщение недостоверным, полагая, что кунгкрское предание о заходе Ермака на Сылву сочинили в XVII веке местные церковники, чтобы обосновать легенду о постройке Ермаком часовни в окрестностях Кунгура. Меж тем, для перехода через Урал в бассейн сибирских рек (Тобола) надо двигаться вверх по правым притокам р.Чусовой, а р.Сылва является левым ее притоком - спутать их невозможно!

Кинем взор на зауральскую обширную страну и из того, какова она есть, познаем, каковы были трудности и препятствия, встречавшиеся россиянам на пути завоеваний их в сей северной части Азии.
Сибирь, в том названии, как она ныне приемлется, то есть: пространная сия страна, простирающаяся почти на 12 миллионов квадратных верст, от Уральских гор до Восточного океана и от Киргизской степи, Алтайского и Яблонного хребтов до Ледовитого моря, представляет естественно две, одна от другой совсем отменные половины. Одна, то есть та, которая, взявшись от смежности Уральских гор, простирается до Енисея, другая та, которая заключает в себе верхнее течение Иртыша, Оби, Енисея и все земли, к востоку от оныя реки лежащие. Первая представляется везде землю ровную, плоскую, и возвышения, где они есть, суть не иное что, как берега рек и укрепления вод. Реки, в ней текущие, суть тихие, плавные, и поелику один всегда имеют берег возвышенный, то подвержены разлитиям весною, когда тают снег и лед. Другая — вся гористая почти без изъятия. Реки, сию часть Сибири протекающие, суть все почти быстры, и разлития оных не могут быть столь велики, ибо течение совершают между гор; но возвышение в них воды бывает всегда, когда только могут накопиться, так что сильный или продолжительный дождь оную усугубляет. Сии две половины столь одна от другой отличают, что до Енисея растения сходственны с европейскими, а за оным с азийскими.
На сем великом пространстве, исключая ближайших к Восточному океану народов, пять главных обитали в Сибири в то время, как Ермак, прешед Уральские хребты, в сибирские спустился долины. Ближайшие к Югорскому хребту были к берегам Ледовитого моря самояды, единоплеменники живущих ныне в Архангельской губернии. Древние их жилища были, кажется, те же, что и ныне: ибо, хотя и южной Сибири существуют при вершине Енисея и на Саянских горах три самоядские народа, а именно: койбалы, коргасы и сойоты, равным образом хотя остяки, живущие по Енисею суть также самоядского происхождения, но одна пасства оленей доказывает, что отечество их, как и сего животного, есть северная часть земного шара*. В соседстве самоядов, в близости Югорского хребта и вдоль Оби, почти до успья Тома, жили народы финского племени**, кои и доныне известны под именем вогуличей и остаков березовских и обских. Третьего племени народы были татарские. Сии суть известны под разными именованиями; начиная от Уральских гор они селитьбами и кочевьями своими распространилися по южной Сибири до Оби и вершин Енисея, опричь собственно татарами именуемых, живущих по рекам Type, Тоболу, Иртышу, Оби, Чулыму, Тому, Кему, Енисею и пр. Роды их в Сибири суть: 1, киргизцы; 2, бухарцы, переселившиеся уже в Сибирь во время владения российского; 3, барабинцы, так названные по месту их пребывания; 4, телеуты, живущие при вершинах реки Тома; 5, качинцы, так названные по реке Каче, в соседстве коея они кочуют; 6, бельтиры, кочующие по вершине Абакана, и 7, якуты, кои сами себя называют сох, живущие по Лене и другим рекам ниже Якутска.

* Это неверно. Ядро самодийских племен сложилось в южной Сибири, но Томи и в верховьях Оби. К VI-VII векам они были частью тюркизированы, а часть их отступила на север или в глухие места Алтае-Саянского нагорья. При своем движении на север самоеды утратили навыки, связанные со скотоводством и земледелием, сохранив только оленеводство, зародившееся в области Алтае-Саянского нагорья.
** народы финского племени - ханты (остяки), манси (вогуличи) и венгры составляют угорскую ветвь финно-угорской языковой группы.

За сими следуют народы Мунгальского племени. Они суть: 1, собственно мунгалы, живущие в окрестностях Селенгинска; 2, буряты, или братские, живущие в окрестностях Байкала и ближайших к оному реках; 3, калмыки, коих число очень мало и рассеяно.
Пятого поколения народы суть: тунгусы, единоплеменники подвластным Китаю даурам и правительствующим в оном государстве манжурам, или манджу. Тунгусы, разделяющиеся на многие роды и поколения, к которым принадлежат ламуты, то есть поморские жители, кочуют от Енисея до пределов китайских и до берегов Охотского моря.
Судя по пребыванию различных сих племен, усматривается, что переселения в Сибири были весьма частые и дальние. Татары и мунгалы пришли с юга, финские народы с запада, самоядские племена от борегов Северного океана, а тунгусы, отделяся от дауров и манжуров, рассеялися по восточной части Сибири. Где первобытные всех сих народов были жилища, того определить точно невозможно. Происшествия, до них касающиеся, может быть, и не весьма древние, но за неимением памятников покрыты завесою непроницательнейшею. Но то вероятно, что Сибирь никогда великого населения не имела, а менее того вероятно, чтоб роцветали в ней великие области и государства, cлaвящиеся просвещением, от многолюдного общежития происходящим.
Относительно геологии Сибирь имеет многие достопамятности. Вся плоскость от гор Уральских до Енисея, а паче Бараба и степь Киргизская свидетельствуют, что море покрывало сию землю, и может быть, позже других мест. Растерзанные недра гор, наклонное и понурое положение слоистых гор доказывают, сколь сильны в заенисейских странах были землетрясения. Кости великих животных, которые ныне обитают токмо в жарких странах, знойному поясу соседственных, и таких, каких ныне нигде не находится, обретаемые на многие сажени земляными слоями покрытые, доказывают, что иль ось земли потряслася, или, что вероятнее, обращение земли было от севера к югу, как то оно ныне от востока к западу.
Но относительно истории человека или народов памятники суть бедны, нищи. То, что письменные сохранили предания в летописях татарских, касаются до самых последних народов, в Сибирь пришедших. Остатки зданий в близости крепостей Усть-Каменогорской и Семипалатной древностью прежних не превосходят: те и другие суть младшие времени славного Чингиса. Могильные холмы и камни при вершине Енисея и других ближних рек, хотя и древнее быть кажутся нашествия татар в Сибирь, но древнее ли они монгольских племен, то неизвестно. Они доказывают, что остатки суть народов, коим делание меди и серебра было известно. К той же эпохе относить должно и древние рудники, найденные в горах Алтайских и Аргунских. Древнее сих еще те острые и твердые камни, которые близь рек находят, служившие вместо топоров и ножей.
Если мы сообразим и повествование и памятники и нынешнее состояние народов, в Сибири живущих, то найдем: 1, что татары в Сибирь пришли прежде мунгалов; 2, что хотя они и были народ кочевой и скотоводной, но начинали уже переходить из сего положения к земледелию, в сию эпоху своей истории они пришли в Сибирь; 3, что мунгалы, или моголы, хотя и были токмо скотоводы в то время как вошли в Сибирь, имели многие художества и рукоделия, свойственные народам земледельным, и вероятно быть может, что рудокопи на Алтайских горах суть их дело; 4, что народы самоядские кажется быть всегда кочевые, жившие всегда на севере, ибо и те, кои живут на юге, водят оленей, что, по нашему мнению, есть собственное самых северных жителей упражнение; 5, финского племени народы в Сибирь переселились, вероятно, избегая утеснения, сперва татар, а потом россиян; 6, что первые жилища тунгусских племен, кажется, были всегда в восточной Сибири и в Даурии и что недальное их ремесло было то же, что и ныне; что дауры, или забайкальские и китайские тунгусы, скотоводству научились от соседственных им мунгалов, а манжуры подражать стали в художествах, приближаяся к Китаю, которой наконец и покорили.
Все сии народы в то время, как россияне вступили в Сибирь, жили обществами отделенными. Древние жители были в угнетении, а царствовали пришельцы. Хотя от самых Уральских гор по южной Сибири до Восточного океана владычествовали те же народы, кои столь страшно во время Чингиса прославились, но дух сего завоевателя в потомках его исчез. Многие царства, основанные потомками сего славного завоевателя из уделов его завоеваний, уже погибли, многие были немощны и в расстройке. Забайкальские страны, где было первое пребывание Чингиса, потомками его без уважения оставлены, и буряты, хотя мунгалам единоплеменны, но к ним не присоединены и, избегнув ига Чингисова, пребывали в первенственном своем состоянии, разделенные на разные роды, из коих каждой повиновался избранному или наследному начальнику, некоторые однако же из живущих за Байкалом платили дань мунгалам или паче китайцам. Укряты, или елеуты, известные в России под именем калмыков, хотя и были подданные Чингисовы, но при входе россиян в Сибирь имели своего особого государя, и те, которые освободились от ига мунгальского, составляли разные, одно от другого независимые, княжества. Некоторые из их владельцев покорили себе разные малые рассеянные в южной Сибири племена татарские, самоядские и другие и брали от них дань. Якуты, тунгусы, остяки и другие народы, живущие по разным странам пространнее, жили все разделенными обществами, из коих иное больше, иное меньше, в зависимости общей не были; и хотя восставали общим согласием на угнетение, однако же сие соединение было мгновенно, и едва общая опасность миновалась, то нарушалась и связь, оною воздвигнутая. Но по течению Иртыша и при берегах впадающих в него рек распростерлось владычествование одного государя, которое из всех сибирских царств хотя сильнейшее, стремлению российских завоевателей противиться не могло: столь превозмогает мужество, отважность над властию, столь превыше стоит устройство воинское над бесправильностию, а паче всего огнестрельное оружие превозможет всегда худо вооруженную толпу; и хотя Ермак с товарищами своими сибирским народам не казалися быть богами, носящими огнь и молнию, но превосходство Ермакова оружия, сколь тогда оно несовершенно ни было, сильно было чувствуемо и предшествуемо было страхом и трепетом.
Какого племени были прежние татарские владельцы при берегах Иртыша и других рек, не есть наше дело для разыскания; но мы скажем только то, что не в давнем времени до пришествия в Сибирь россиян хан Кучум, потомства Чингисова, живший в Киргиз-Кайсацкой орде, или в Бухарии, победил прежних татарских владельцев, покорив державе своей все земли по Иртышу, Тоболу, Type и других, и все живущие при оных реках народы: татары, остяки, вогуличи были его подданники.

Возвратимся к Ермаку, которого мы оставили переходящаго Уральские хребты. Разогнав вогуличей, препятствовавших ему плавание по Чусовой, он с вершин Серебрянки перешел на речку Боракчу, а с сей на Тагиль, впадающую в Туру. Преодолевая все опасности, превозмогая все препятствия, побивая встречающегося неприятеля, а паче всего увещевая своих товарищей к терпению и убеждая желающих возвратиться в Россию к продолжению предпринятого, Ермак приплыл на устье Тобола и, победив хана Кучума при Чувашском мысу, принудил его удалиться бегством, и наконец овладел столицею ханскою, впусте оставленною.
Побежденный Кучум испытал все то, что влечет за собою превратное счастие. Народы, бывшие его подданные или данники, не только от него отложились и не помышляли о защищении своего государя, но предались добровольно победившему его. В бегстве сопутники его были одни татары, да и, может быть, токмо его единоплеменники, то есть те только, которые пришли с ним по завоевании Сибири или их дети. Сие вероятно быть кажется из того, что татарские семьи, удалившиеся из жилищ своих при нашествии козаков, из лесов, где крылись, возвратилися.
Разбив еще татарское войско, под предводительством царевича Маметкуля* бывшее, Ермак видел себя обладателем весьма пространныя области. Уже на четвертой день по въезде его в столицу ханскую князь Бояр остяцкой, тогда при реке Демьяке бывший, пришел к нему с великим множеством народа и принес дары, состоящие в съестных припасах и дорогой мягкой рухляди. Сии остяки находились в войске Кучумовом, когда оно разбито было козаками под Чувашским мысом, и, не ожидая насильного порабощения, Ермаку покорились добровольно. Но ласковой его прием сих добровольных подданных, обещание защиты от озлобления и содержания жития спокойного и неугнетенного имели то действие, что ушедшие из жилищ своих татары в оные возвратились и не токмо мирные были подданные, но впоследствии в российском войске находились против самого хана Кучума и его детей. Все сие доказывает, что владычество Кучума основано было силою и что побежденные им народы мало к нему имели привязанности. Столь истинно, что иго мягкосерднейшего завоевателя, доколе не утвердится в мнении следующих поколений, что право есть, тягчит и несносно. Но слава подвигов козацких и ужас их оружия привлек в подданство им народы отдаленные.

* Маметкул (Магомет-Кули) - племянник Кучума (по мнению В.В.Похлебкина - сын), его главный военачальник, на протяжении многих лет возглавлявший войско Сибирского ханства. Был разбит и пленен казаками весной 1583 г., отправлен в Москву, где был принят на царскую службу.

Летописцы повествуют, что пришли к Ермаку с великими подарками два князя, один с реки Суклемы, впадающей в Тобол, другой с вершин Кояды, из-за болот Ескалбинских, именем Ишбердей, и сих покоряющихся принял Ермак благосклонно, стараясь утвердить мягкосердием то, что приобрел жестокостию, и на место боязни старался водворить повиновение непринужденное.
Какие постановления и учреждения Ермак делал в завоеванных им областях, то неизвестно, и вероятно, что они не могли быть обширны. Подданным своим он, кажется, оставлял полную свободу жить по-прежнему, не стесняя их свободы ни в чем, довольствуяся тем, что обязывал их в верном подданстве присягою и налагал на них дань, которая большею частию состояла в соболях, яко драгоценнейшем произведении стран пустынных. Малая часть дани состоять могла в съестных припасах, ибо количество воинов Ермаковых уже временно убавлялось и самыми победами.
Войско Ермакове при входе его в Каму состояло из 7000 человек. По другим же известиям, из 5000. Во время плавания его по Тоболу у него было немного больше 1000 человек. Когда же Ермак победил хана Кучума под мысом Чувашским, то козаков не более было, как 500. Вероятно, что в сем сражении многие козаки погибли. Ибо если верить должно, что в два сражения, которые Ермак имел с татарами во время плавания своего по Тоболу, он потерял 500 человек, то есть половину своего войска; если верить должно, что у Кучума было две пушки, которые достались козакам в добычу, то думать должно, что сражение под мысом Чувашским дорого стоило козакам. Итак, сколь победа, ими одержанная над татарами, ни была совершенна, сколь следствия оныя благоуспешны ни были, но великое умаление войска заставляло Ермака и его товарищей помышлять о своей сохранности, и тем паче, что в воинских снарядах, что истинную их составляло силу, начинал оказываться недостаток. Не надеясь получить помощи ниоткуда, ибо если и могли от Строгановых получить еще воинские припасы, но главной нужде, то есть недостатку в людях, пособить бы было нечем, Ермак с товарищами своими вознамерился прибегнуть к царю русскому. Может быть, и того опасалися, если к царю дойдет известие о их завоеваниях, что он вознамерится их оных лишить, и они, будучи совсем в бессилии, противиться ему не возмогут и потеряют плоды всех своих трудов и подвигов; сие также было не невозможно, ибо знали властолюбие царя Иоанна, знали, сколько он любил завоевания; и то могло быть известно им, что до прихода хана Кучума в Сибирь некоторые сибирские владельцы давали царю русскому дань, и царь, услыша о сделанном козаками завоевании, почитать станет их принадлежащими ему и вознамерится их отнять по той токмо причине, что завоеватели были в числе его поданных. Козакам могло также по справедливости казаться, что тот, кто из России за ними вслед пойдет, не будет иметь тех препятствий в пути, которые они имели, ибо если в новом каком-либо деле первый шаг труден, второй и все последующие легки. Для открытия Америки в Колумбе нужно было соитие многих великих качеств и дарований, за ним ныне всякой простой кормчий ведет корабль свой в новой свет беспрепятственно. Толико всякой изобретатель далеко отстоит от последователей, в совершенстве его превосходящих.
Водимый столь сильными побуждениями, Ермак отправил к царю атамана Ивана Кольцова с 50 человеками козаков. Отписка их к царю, которую летописцы и их последователи называют челобитною, содержит одно токмо известие о покорении Сибири и приведении жителей к шерти* и о наложении на них ясака, то есть дани, в мягкой рухляди состоящей. Сия отписка сопровождаема была 60 сороками соболей, 20 черными лисицами и 50 бобрами. Кольцов принят был с отменною от царя ласкою, все прежние козацкие досады забыты, все козаки одарены щедро; и тот самый, который незадолго пред сим за столь же храбрые дела почитался разбойником, ныне почтен был отлично за то только, что насильственные его поступки были удачны и сходны с пользами общественными. Столь величие и низкость близятся во мнении человека.

* Шерть - присяга мусульман на коране, этим же словом называлось и принесение присяги язычниками по своему обряду.

Между тем Ермак помышлял о истреблении совершенном татарских сил и о покорении новых народов. Напавши на оплошных, он разбил войска царевича Меметкуля при Вагае и его взял в плен. С другой стороны, также и вогуличей, живших на Тавде, покорил и наложил обыкновенную дань мягкой рухлядью.
С атаманом Кольцовым приехал из Москвы воевода князь Волховской в Сибирь с 500 человеками для умножения козацкого войска; но нигде не упоминается, чтоб Ермак лишен был власти, да и воевода недолго пожил после своего приезда в Сибирь. Умножение народа в сем городе истощило весь козацкой запас, которого вновь получить было невозможно, ибо все почти покорившиеся татары паки возмутились до приезда еще воеводы с войском, будучи в том подкрепляемы одним татарским мурзою именем Карача.
Недостаток съестных припасов столь был у русских в Сибири велик, что многие из них померли, а оставшиеся ели тела умерших своих товарищей. В таких обстоятельствах, возмутивши против россиян побежденных татар и остяков, мурза Карача осадил Сибирь*, надеясь принудить голодом россиян к сдаче. Но Ермак его отбил и стан его взял. Сия победа, обратив паки в подданство русских побежденные ими народы, возобновили паки к нам изобилие, и Ермак помышлять стал о утверждении власти своея в завоеванной им земле.

* Здесь имеется в виду столица Сибирского ханства Кашлык (Искер), называвшийся также Сибирью.

Хан Кучум, с своей стороны, помышлял о отмщении россиянам за причиненные ему бедствия; а как не надеялся их победить явно, то прибегнул к хитрости и подо слал одного татарина к Ермаку с ложным известием, что хан Кучум остановил бухарской торговой караван, едущий в Сибирь к козакам для торга. Ермак, поверив сему ложному известию, отправился оному каравану навстречу сперва вверх по Иртышу, а потом но Вагаю. Но шед долгое время, никого не встречая, и видя, что известие о караване было ложное, обратился назад и, не опасаясь ни от кого неприятельского нападения, пристал к берегу и вознамерился на оном ночевать. Непрестанные в пути труды, утомив козаков, заставили забыть осторожность и повергли их в крепкой сон. В сем случае первую, может быть, Ермак показал оплошность не поставив около своего ночлега отводных караулов, и сия оплошность стоила ему жизни, ибо хан Кучум недреманно ему проследовал и, улучив сей удобной оплошностию козаков случай, напал на спящих и всех почти побил. Ермак, по оторопев в опасностн, но пробившись сквозь татар до берега, сскочил в лодку, которая, по несчастию его, находилась тогда в небольшом от берега расстоянии. Ермак упал в воду. Темная ночь и тяжелые его доспехи препятствовали ему достигнуть до лодки. И сей смелый и твердый в предприятиях своих муж скончал скачком жизнь свою, которую смерть щадила доселе на сражениях с неприятелем.
Едва известие о смерти Ермака Тимофеевича дошло в Сибирь, как письменный голова Иван Глухов, не надеясь быть бозопасным между неприязненных народов, вознамерился возвратиться в Россию с оставшимся войском. Но боясь скорого преследования в пути от хана Кучума, он обыкновенную дорогу вверх по Тавде почел опасною в рассуждении медленности плавания против течения воды. И сев в суда с остальными 150 козаками, поплыл вниз по Иртышу и Оби и через Югорские горы приплыл на Печору.
Между тем отправлен был из Москвы новой воевода Иван Мансуров с 100 человеками и несколько пушек в Сибирь. Приплыв по Тоболу до Иртыша, он узнал от татар, что козаки Сибирь оставили и что вся земля паки подвластна князьям татарским. Мансуров, побуждаемый теми же причинами, как и Глухов, не хотел испытывать счастия оружия, оставаясь в сей земле, ниже возвращаться по Тоболу в рассуждении медленности. Он поплыл вниз по Иртышу, но, воспрепятствуемый в плавании зимою, построил при устье оныя реки на берегу Оби городок, где пробыл зиму в немалом от остяков обеспокоивании. С наступившею весною он отправился вниз по Оби и возвратился в Россию тем же путем, как и Глухов. Итак, завоеванная козаками земля обратилась паки в подданство татарских владетелей, и ни одного русского в ней не оставалось.
Сибирь оставленная не была совсем забыта. Едва Глухов привез в Москву известие о смерти Ермака Тимофеевича и о исходе русских, как царь велел нарядить войско для приобретения потерянного. Дорогая мягкая рухлядь, присланная к царю завоевателем Сибири, та, которую, вероятно, привез с собою Глухов, новое титло и приобретение великой области малыми средствами были для царя довольные побуждения не забывать Сибири. И для того отправил для возвращения оныя двух воевод — Сукина и Мяснова и письменного голову Чулкова с 300 козаков.
Сии новые вожди российских воинов пременили образ прежних военных действований и последовали надежнейшему в незыблемом укоренении в Сибири российского владычества.
Ермак, вступая и Сибирь, не имел нужды стараться о сообщении с Россией. Отторгнутый от своего отечества без возвратныя надежды, ища лучшия страны, которая бы его вместо отечества восприяла, избегая мщения Иоаннова, не надеясь на подкрепление ниоткуда, разве своего мужества, он устремлялся токмо на завоевание, стараясь силы свои иметь совокупными, и, вероятно, победы его не дороги ему становились. Если б слепое суеверие не отдаляло его от вступления в родство с побежденными, заключая с дочерьми их брачные союзы, Ермак не помыслил бы о извещении царя и о своем завоевании, основал бы в Сибири область, от России независимую, и утвердил бы в ней свое владычество. Новые же начальники, от царя на возвращение Сибири посланные, наставленные примерами Глухова и Мансурова и отправленные с тем намерением, чтобы утвердить в Зауральской стране владычество России и удержать навсегда в подданстве обитающих в оной народов, долженствовали прежде всего помышлять, каким образом можно утвердить сообщения России с Сибирью и проезд во оную оградить от набегов соседственных народов.
Было ли таковое дано воеводе Сукину наставление или он следовал своего разума расположению, но едва вступил с войском своим в татарские пределы, то вознамерился иметь при самом въезде в их область место укрепленное для сохранения всех своих припасов и воздержания остающихся назади вогуличей. Нашед для оного удобным место на возвышенном берегу реки Туры, где прежде был татарский город Цимги, он тут построил укрепление и жилища и назвал оное Тюменем.
В то время как россияне по смерти Ермака Тимофеевича вышли из Сибири, воспоследовала в правлении оной великая перемена. Кучум хан, изгнанный из своей столицы и много раз побежденный, находился в тесных обстоятельствах. Князь Сейдяк потомства прежних сибирских владетелей, коего родители были побеждены Кучумом, пользуясь его отдалением, возвратился из своего изгнания в Сибирь, был принят и признан государем: народ татарский, укорененный в порабощении, мыслил, что платить ясак не можно иначе, как хану. Но сия не одна была причина восприятия Сейдяка. Сибирские татары искали защищения против poccиян. Хотя Кучум был их завоеватель, но был их единоплеменник, был единого с ними исповедания, был отрасль славного поколения; то хотя для сибирских татар и был чужестранец, но иго его легче казаться могло ига россиян: сии представлялися им ужасными; и если бы не что другое между ими вперяло различие, как исповедание, то отвращение татар к россиянам должно было быть велико.
Владение князя Сейдяка, хотя новое, имело, однако же, две немалые опоры. Один ханский сын Козачей орды* пришел к нему с изрядным войском; другая состояла в том, что сильный мурза Карачи, отложившийся от Кучума, но россиянам враг непримиримый, был вспомоществователь Сейдяку. При таких обстоятельствах царские воеводы не рассудили за благо нападать на татар, но истребовали от царя нового войска. И пришел царской указ, сопровождаемый пятью стами козаков, с повелением построить город в близости от ханския столицы, что письменный голова Чулков исполнил весною 1587 года без малейшего от татар препятствия, построив укрепление при устье реки Тобола, в Иртыш впадающей, и сие было началом первыя российския столицы всея Сибири — Тобольска. На сказку несколько похоже то повествование, что Чулков, зазвав к себе в гости Сейдяка, царевича Козачей орды и мурзу Карачу, сделал их своими пленниками. Но как бы они в руки россиян ни попались, то истинно, что после того остальные татары, их подданные, удалились от Тобольска и Сибири и более оных не беспокоили. Пленники же отосланы были в Москву.

* Козачья орда - Казахская орда.

Утвердившись таким образом в средине земли, россияне помышлять стали о распространении своего владычества, следуя принятому ими правилу заводить в новоприобретенных землях укрепленные места для защиты и хранения всяких припасов. Они прежде всего старались сообщение с Россиею сделать наивящше способнейшим и безопаснейшим; в сем намерении построен был город Лозвин, которой потом запустел и уничтожен, когда лучший путь вместо Тавды открыт был с вершин Туры.
Для усмирения и удержания в подданстве вогуличей построен Пелым, для владычествования над Обию построены Березов и Сургут, для охранения подвластных татар, вверху Иртыша живущих, от набегов хана Кучума, который не преставал обеспокоивать России подданных весей, и для распространения владычества ее над жителями Барабы в 1594 году построен город Тара.
Соседственность сего города со многими народами побудила оной населить паче других сибирских городов, и снабжен всем нужным для продолжения побед и завоеваний. Действие соответствовало намерению. Хан Кучум был побежден совершенно*, дети его взяты в плен и отведены в Москву, и он сам едва мог спастись бегством. Барабинцы были покорены, и сколь предпринятой против них поход труден ни был, однако ничто не могло противустать мужеству россиян, корыстолюбием подкрепляемому. С другой стороны ургутские козаки владычество poccийское распространили вверх по Оби, что поводом было к построению Нарыма в 1596 году.

* Окончательно Кучум был разбит в Барабинских сиепях в 1598 году.

Ничто алчности прибытка в россиянах противиться не могло. Презирая все трудности и препятствия, превозмогая самую естественность, жители Березова, покорив всех окрестных народов, известилися, что суть другие великие реки, в Ледовитое море впадающие, при коих обитают разные народы. Сего уже было довольно, и вследствие разведанного березовскими жителями отправлены были князь Шаховской и Хрипунов и письменные головы с 100 козаками из Тобольска для строения на сих реках города. Сии, спустясь от Березова в Обьскую губу, а оттуда на лыжах на реку Таз, построили в 1600 году город Мангазею.
Обыкновенная дорога из России в Сибирь чрез Чердынь и Лотву на реку Тавду найдена многотрудною; и для того, ее оставя, стали ходить по Type; и для того город Лозва уничтожен, а построены Верхотурье, для ямщиков же Туринск. Сию новую дорогу* от Соли Камской на верховье реки Туры отыскал и прочистил некто житель Соли Камской Артемий Бабинов, коего потомки и доныне живут в окрестностях города Верхотурья, за что он от царя Годунова и Михайлы Феодоровича пожалован землею при реках Енве и Чикмане в вотчину и освобожден был со двором своим и деревнею от всех податей. О сем граммата царская хранится у них и доныне и любопытна для всякого любителя отечественной истории.

* Бабиновская дорога от Соли Камской до верховий Туры более чем вдвое сокращала путь через Урал. Вплоть до 1763 года она оставалась основным правительственным трактом.

Укрепясь на реке Оби, из Нарыма россияне владычество свое простерли даже до вершины Кети и почти до устья Тома, и вся сия область состояла в ведомстве Сургута, опричь одного татарского рода, еушта называемого, которые над другими татарскими близь живущими поколениями власть себе присвояли. Начальник сего рода именем Тоян, видя силы российские, до него досязающие, и желая избегнуть жребия побежденных, поехал в Москву к царю и добровольно покорился его державе, предложив, чтобы в улусе его построен был город. Сие его предложение исполнено, и отряженный для сего строения козачей голова Писемской был основателем города Томска в 1604 году, откуда власть россиян скоро простерлась по всему течению Тома и Чулыма, и покорены были, хотя с сопротивлением, кузнецкие татарские роды, и для удержания их в подданстве в 1617 году построен город Кузнецк. Что же касается до Тояна и еуштинцов, то они по желанию их ясаком не обложены, а поверстаны в козацкую службу. Тояновы потомки управляли оным родом до нашего времени.

Дата размещения: